Нередко бывает так, что художник живет и работает у всех на виду, десятилетиями участвует на выставках, и кажется, что его искусство хорошо всем знакомо, известно целиком и полностью. Но проходит время, и на персональной выставке мы понимаем, что творчество мастера было много богаче и сложнее. От этого испытываешь чувство глубокой радости, потому что, заново открыв для себя художника, по-новому воспринимаешь и всю историю искусства. Она становится живее, интереснее. Так и выставка Петра Дмитриевича Покаржевского (1889—1968) позволяет увидеть всю московскую школу живописи зримее, отчетливее, притягательнее.
Петр Дмитриевич вошел в историю советского искусства как автор полотен, посвященных Красной Армии, советским бойцам. В Центральном музее Вооруженных Сил СССР хранятся его картины «Дозор» (1923), «Тревога» (1925), «К. Е. Ворошилов у летчиков» (1932), «Переправа» (1933), а в Третьяковской галерее— «Десант» (1927).
Художник создал произведения, поэтично запечатлевшие возрождение народов бывших окраин царской России («Мальчик казах на быке» (1928); «Старый чабан бурят» (1933), «Казахи колхозники», «Активистка Гижинай», «Хулам. Школа», «Постройка гидростанции в селении Верхней Балкарии» (1930-е годы) и другие.
На протяжении всей жизни мастер писал проникновенные пейзажи, изредка камерные натюрморты и портреты, в которых его талант раскрылся очень последовательно и свежо.
Петр Дмитриевич родился в бывшем Елизаветграде Херсонской губернии. С детства в нем пробудилось волнующее чувство цвета. Всю жизнь он собирал коллекции минералов, удивительных бабочек. До нас дошли первые этюды, выполненные подростком, выходцем из рабочей семьи. В них цвету уделяется особое внимание. В цвете — настроение, переживание, восторг перед красочностью открывшегося мира, в котором причудливо сочетаются праздничность и лиричность. Судя по всему, свои первые симпатии Покаржевский отдавал живописи мастеров Союза русских художников (С. Жуковского, П. Петровичева, Л. Туржанского).
Первоначальное образование Петр Дмитриевич Покаржевский получил в Киевском художественном училище, а затем поступил в Академию художеств (Петербург), где его профессорами вначале стали Я. Ционглинский и Г. Залеман, а затем Н. Самокиш.
Самокиш был хорошим рисовальщиком, знающим свое дело баталистом. Он любил яркие краски. Никто лучше него не мог изобразить бешено скачущего коня.
В своих учениках профессор ценил прежде всего индивидуальность. Даже тогда, когда ученики занимались в мастерской, перед ними ставились пленэрные задачи, раскрывалось полнозвучие цвета. В сознании Самокиша кавалерия всегда оставалась праздником, гусарским действом.
Передо мной одна из академических постановок, выполненная Покаржевским. В мастерской стоит мул. На седло наброшена красная материя. На полу сидит натурщик, изображающий турка. Казалось бы, банальная, даже скучная модель, а живет, переливается цветом на полотне. Сочно, энергично взят черно-синий силуэт мула. Интерьер весь розовато-золотистый, сиреневый, зеленовато-лимонный. Красно-розовая рубашка и феска уравновешиваются кремовыми тонами.
С началом первой мировой войны студенты-баталисты одели военную форму и поехали на театр военных действий для практических занятий. Самокиш возглавлял специальный художественный отряд. Непосредственный контакт с фронтовым бытом оказался полезным для молодого художника.
В 1916 году Петр Дмитриевич принял участие в выставке «Товарищества независимых» (М. Бобышов, Н. Аронсон, В. Дени, Е. Келер, П. Котов, И. Билибин, И. Пуни и другие), показав живописные работы «Туркмен доброволец», «Пленный турок», «Урядник», «Палатки и обозы в Даяре».
Со студенческих лет Покаржевский полюбил Восток и в дальнейшем не раз обращался к восточным мотивам. Он стал одним из виднейших отечественных анималистов, научился выразительно передавать не только масть, но и как бы «личный характер» каждого скакуна. Его работы украшают ныне Музей коневодства в Москве.
В 1917 году Петр Дмитриевич окончил Академию художеств, получив право на заграничную командировку. Но в условиях войны ее не удалось осуществить. После революции художник переехал в Тулу, где участвовал в создании техникума, в котором преподавал, и художественного музея, где собрал замечательную коллекцию современной русский живописи.
В 1922 году мастер переехал в Москву, вступил в Ассоциацию художников революционной России. В это время Покаржевский преимущественно работал как художник книги в издательстве «Молодая гвардия».
В 1928 году художник совершил поездку в Казахстан, в Боровое, где увлеченно писал национальный типаж и пейзажи.
Начиналась первая пятилетка. Художники, состоявшие в разных обществах, единодушно откликнулись на нее. Вошли в практику творческие командировки в районы индустриализации и колхозного строительства.
Это была напряженная и вдохновенная пора для Покаржевского. 1929 год —Урал, Карабашский и Златоустовский заводы. 1930 год — Нижний Тагил. 1931 год —хлопок Коканда, кендырные плантации Пишпека, Риддерский полиметаллический комбинат на юге Алтая.
В искусстве двух первых пятилеток складывался живописный стиль, выражавший умонастроение эпохи и вбиравший в себя многие прежние достижения художников АХРР и Общества московских художников, ОСТ и «Октябрь». Эти тенденции заметны и в картинах Покаржевского, где автор не изменяет своему цветовидению, задушевности, проникновенности лучших образов, созданных прежде. Опыт, накопленный в издательской работе, помог обновить композиционно-пластическое мышление.
В середине 1930-х годов Покаржевский написал ряд взволнованных и искренних пейзажей Донбасса и Кузбасса. Прежняя любовь к искусству Союза русских художиков, совместная деятельность с ведущими столичными живописцами помогли Петру Дмитриевичу органично войти в московскую живописную школу, стать одним из тех творцов, от которых во многом зависело ее развитие. «Пейзаж в Сталинске» (1934) П. Покаржевского и «Туча» С. Герасимова (1936) смотрятся ныне в коллекции Третьяковской галереи как своеобычные выражения сходных творческих устремлений.
В годы первых пятилеток художник активно работал над оборонной темой.
В 1930-е годы, когда в искусстве московской школы ценилась стихия цвета, эмоциональность живописной пластики, искренность и непосредственность чувств художника, Петр Дмитриевич создал немало этюдов, которые можно по праву назвать колористическими жемчужинами.
Поэтична картина «Дом, где я родился» (1935) — розовая крыша, фиолетово-сиреневые тени, белизна стены, голубое небо, свежая зелень и как бы колеблющаяся светотень, передающая движение и шелест листвы.
В работе «По каналу» (1941) —единство неба и воды, удивительное ощущение влажного, омытого пространства, дышащего чистотой и мокрой корой прибрежных деревьев. Лазоревые изумрудные дали как бы зажигаются от того, что в живописи появился голубой дымок парохода. Этот небольшой этюд можно рассматривать очень долго, вбирая в себя нахмуренную сосредоточенность природы и ее раздолье.
В искусстве 1930-х годов заново проявился интерес к глобальности ландшафта, простору бытия, наполненному не только мимолетными эмоциями, но и более длительными чувствами, думами.
Новые творческие задачи обращали внимание художников к опыту и наследию старых мастеров. А. Скворцов, написавший предисловие к каталогу персональной выставки П. Покаржевского, состоявшейся в 1936 году в Москве, отмечал интерес Петра Дмитриевича к живописи Сезанна. Он действительно был, но не поверхностный, основанный на пресловутой «трехцветке» и превращении всех предметов в конусы и шары, а связанный с мироощущением, с целостным и внутренне напряженным восприятием величия природы и жизни. Таковы пейзажи «Кавказская сакля», «Пастбище в Псеншоке», «Дубки. Окрестности Бештау» (Государственный Русский музей), «Сторожевая башня» (Горьковский музей), «Серый день в Крыму» (Государственная Третьяковская галерея).
С 1938 года и до последнего дня жизни Петр Дмитриевич преподавал в Московском художественном институте. Он воспитал несколько поколений советских живописцев, среди которых немало мастеров, чье творчество ныне широко известно.
Когда началась Великая Отечественная война, Покаржевский вместе с институтом эвакуировался в Самарканд. В сурой пору испытаний страна заботилась о будущем своей культур Важно было не только воспитать новые творческие кадры, но и своей личной вдохновенной работой сохранить и умножить завоевания советской живописи, московской живописи школы.
Самаркандский период творчества Покаржевского насыщен вдохновенными, целеустремленными трудами. На его живописи, естественно, лежит тень глубоких раздумий, тяжелых переживаний, связанных с войной. Но тем более ярко и волнующе проявилась в его пейзажах любовь к жизни, вера в ее неисчерпаемость. Пейзажи Петра Дмитриевича приобрели новую утонченность, а ощущение раздольности мира органичнее слилось с живописной манерой. Холсты как бы сплавлены из чуть мерцающих жемчужных, янтарных, бирюзовых, изумрудных, палевых мазков.
Многие из созданных тогда произведений хранятся теперь в известных музеях страны: «Ташкентская площадь в Самарканде» (1943), «Толпа у цирка» (1943, Государственный Русский музей), «Ткачиха» (1943, Вологодская картинная галерея),| «Биби-Ханым от Афрасиаба» (1942, Тульский областной художественный музей).
Картина «Стадо пригнали» (1942) находится сейчас в собрании семьи художника. В ней замечательно передано состояние природы. В прозрачном воздухе рождаются сумерки, роняя повсюду жемчужные полутени. Живопись необычайно свежа. Пластический образ целостен. Выразителен ритмический строй ландшафта, движущегося стада.
В первые послевоенные годы Покаржевский писал на Севере, в Карелии. В его пейзажах ощутима скорбь невосполнимых потерь, есть сосредоточенное созерцание мотива, увиденного после долгой разлуки. Глядя на «Сумерки» (1945), «Баньку в Кижах», «Закат в Кижах», «После дождя. Заонежье», «Старый Углич» (все— 1946), испытываешь сопереживание природе, воспринятой большой интересной личностью.
В 1950-е годы Петр Дмитриевич много ездил по стране. Он писал на Памире, Кавказе, Байкале, в Крыму. Его полотна сохранили очарование нетронутых мест, естественного круговорота природы.
Художник совершал и заграничные поездки, создав свежие по настроению, меткие по наблюденности виды Праги, Софии, Тырнова, Пловдива, Афин, Рима, Флоренции...
В конце 1950-х, в 1960-е годы молодым поколением художников был как бы заново открыт Русский Север, поразивший некогда воображение К. Коровина, П. Кончаловского, С.. Герасимова.
Надо сказать, что Петр Дмитриевич не только не отставал от своих учеников, но шел в первых рядах живописцев, утверждавших в северорусских мотивах глубокие и сложные чувства современности.
Северная природа предстала на полотнах мастера извечной и, в то же время, воспринятой человеком наших дней.
«Псков» (1968) — одна из последних вещей Покаржевского, но сколько в ней образной силы и пластической выразительности. Как выразительны плотные бегущие облака на тревожном небе, заречная даль, архитектоника дерева, башни.
В 1958 году мастер написал небольшую картину «Колхозный двор». Она надолго запоминается своей серебристо-охристой гармонией, аккордами голубовато-синего и холодного красного цвета, вызывающими бодрое ощущение морозца. Все здесь живо и выразительно — движение ветвей, дорожка, протоптанная в снегу, смотрящий окошками на мир деревянный дом.
Рассматривая такие работы Покаржевского, невольно вспоминаешь творчество многих его учеников, нынешних уже пятидесятилетних живописцев.
Когда-то К.Ф. Юон говорил о том, что с годами все в искусстве становится заметнее: и недостатки, и достоинства.
Естественно, что взгляд зрителя недолго задерживается на ложном, несовершенном. А вот нестареющая красота творческой мысли, которая укрупняется с дистанцией лет, притягивает нас, приносит радость подлинного эстетического чувства.
Персональная выставка работ Петра Дмитриевича Покаржевского дарит именно такую радость.
Иван Купцов.
// Петр Дмитриевич Покаржевский: Каталог выставки. – М.: Советский художник, 1977
